Маяковский и Лиля Брик

Хорошо быть музой! Особенно состоятельного человека: он вкалывает, а ты его вдохновляешь, украшаешь его жилище своими портретами, делаешь вид, что тоже можешь творить – то с ним в кино снимешься, то сядешь рядом рисовать или лепить его из глины. Можно попрыгать, изображая балерину. Вот только стихи писать так сложно и не каждому дано! Но есть же проза! Можно родить сценарий и даже попробовать по нему снять «фильму» с собой в главной роли. Не получилось? Значит, я — непонятый гений! Главное – уметь держать в руках этих мужиков!

Примерно такими 15 лет были взаимоотношения Лили Брик и «горлана, главаря» Владимира Маяковского.
Маяковский и его муза Лиля Брик … Их жизнь, кажется, давно изучена по минутам. Особенно история их любовных отношений. Это надо же – жить сразу с двумя мужьями одновременно! Она, что, мусульманин, которому положено иметь гарем?! Впрочем, если посчитать всех мужей Лили Брик, то иной шейх смутится от бедности своей сексуальной жизни. О ней снято больше телефильмов, чем о самом Маяковском: «Вениамин Смехов о Лиле Брик» (1995); «Больше чем любовь: Владимир Маяковский и Лиля Брик» (2003); «Про это, про поэта и про Лилю Брик» (2006), «Гражданская вдова Маяковского Лиля Брик» (2009); «Женщины в русской истории. Лиля Брик» (2011). К тому же сохранились эпизоды из немых фильмов, где когда-то, еще при жизни поэта, вместе с ним была снята Лиля Брик. А сколько написано статей и книг! Из них вырисовывается вот такой образ.
С розовой юности ее, гимназистку Лили Каган, дочь состоятельных родителей – юриста и пианистки, занимали яркие любовные романы. Когда очередная история юной Лили с ее учителем музыки закончилась беременностью, ее отправили в глушь – подальше от позора. Там ее ожидал то ли аборт, то ли искусственные роды, после чего Лиля навсегда лишилась возможности иметь детей и стала жить исключительно для себя! С Осипом Бриком она познакомилась еще в тринадцать лет. Но только после всех ее приключений молодые люди решили пожениться.

Родители жениха, состоятельные торговцы, были против такого альянса – уж очень громкая слава была у невесты! Однако жених уперся, и брак этот в довольно странном виде сохранился до самой его смерти в 1945 году. Она стала Лили Юрьевна (Уриевна) Брик — до конца жизни. Окончив юридический факультет Московского университета, Осип не работал по специальности, а служил в ювелирной фирме отца. Вроде бы классовый враг, а после революции стал юрисконсультом ЧК. Странная какая-то карьера! Лили с 1912 года жила на средства мужа и долго искала себя: немного поучилась на математическом факультете Высших женских курсов, потом столько же — в Московском архитектурном институте, какое-то время в Мюнхене занималась скульптурой, а затем увлеклась балетом, но и балериной не стала.

Она нашла себя в роли хозяйки светского салона, музы нескольких поэтов и светской львицы, кем ухитрялась быть даже в самые трудные для страны времена – во время революций и всех войн ХХ века.
Маяковский познакомился с этой женщиной в июле 1915 года в Петербурге. Брики слышали о нем раньше, а теперь проявили сочувственное внимание к 22-летнему футуристу в желтой кофте, угадав в нем большой поэтический талант.

Познакомила их младшая сестра Лили Юрьевны – Эльза. За ней, еще до знакомства с Бриками, ухаживал Маяковский, бывал у нее дома, пугая добропорядочных родителей Эльзы своими футуристическими выходками. После смерти отца – в июле 1915 года – Эльза приехала в Петроград к сестре и, на свое несчастье, пригласила к ней Маяковского. Он пришел, прочитал «Облако в штанах»… Помните:
«Хотите —
буду от мяса бешеный
— и, как небо, меняя тона —
хотите —
буду безукоризненно нежный,
не мужчина, а — облако в штанах!»
С таких страстей все началось, а окончилось.… Но тогда, как пишет Эльза, «Брики отнеслись к стихам восторженно, безвозвратно полюбили их. А Маяковский безвозвратно полюбил Лилю…» Поэт снял жилье неподалеку от Бриков и все свободное время проводил у них. Осип даже напечатал за свой счет его поэму, ранее отвергнутую издателями. На книжке появилось посвящение «Тебе, Лиля» — первое, но не последнее. Потом О. Брик издает поэму Маяковского «Флейта-Позвоночник», в которой, как и во многих последующих стихах, поэт воспевает свое неистовое чувство к Лиле (так он стал ее называть). Затем следует стихотворение «Лиличка!». По накалу страсти – это одно из лучших лирических стихотворений в творчестве поэта, да и в советской поэзии тоже. С 1915 года эта троица практически не расстается.
С этих пор Маяковский все свои произведения, даже написанные до знакомства с Бриками, посвящает Лиле.

Они станут более лаконичным и очень «маяковскими». Л.Ю.Б. Эти ее инициалы украсят подаренное Лиле кольцо – по кругу они будут читаться «люблю». Л.Ю.Б. завораживала многих мужчин. Чем? Было что-то в этой «ослепительной в царице Сиона евреева, — писал о ней один из ее поклонников — Виктор Шкловский. — Она умела быть грустной, женственной, капризной, гордой, пустой, непостоянной, влюбленной, умной и какой угодно».

А один из мужей Анны Ахматовой искусствовед Н. Пунин записал в дневнике: «…у нее торжественные глаза; есть нечто наглое и сладкое в ее лице с накрашенными губами и темными веками…» Женщины видели ее другой: Да, тоненькая, стройная, хрупкая, но «дефектом внешности Лили Юрьевны можно было бы посчитать несколько крупную голову и тяжеловатую нижнюю часть лица, но, может быть, это имело свою особую прелесть в ее внешности, очень далекой от классической красоты». А одна из мемуаристок восклицала: «Боже мой! да ведь она некрасива. Слишком большая для маленькой фигуры голова, сутулая спина и этот ужасный тик». Были еще веснушки, рыжие волосы и … кривоватые тонкие ноги. На то мы и женщины, чтобы видеть лишь недостатки в себе подобных. Это мужчин можно привлечь чем-то «наглым и сладким», «темными веками и накрашенными губами». Нас не обманешь! К тому же, видимо, надо быть действительно большим поэтом, чтобы такой образ превратить в объект поклонения. А Владим Владимыч так опоэтизировал Лилю, что привлек к ней еще больше поклонников «наглого и сладкого». У Лили имелся свой подход к мужчинам, который действовал, по ее мнению, безотказно:

«Надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный, но что другие этого не понимают. И разрешать ему то, что не разрешают ему дома. Например, курить или ездить куда вздумается. Остальное сделают хорошая обувь и шелковое белье».

Короля (и королеву тоже) делает свита. И Лиля создает ее благодаря Маяковскому, превратив их общую квартиру (ее содержат родители Осипа) в светский салон (и это в годы мировой войны!). Его регулярно посещают известные литераторы — друзья Маяковского: Велемир Хлебников, Давид Бурлюк, Василий Каменский, Николай Асеев, позже — Сергей Есенин, Всеволод Мейерхольд, Максим Горький, Борис Пастернак, а также такая совсем не литературная фигура, как зампред ОГПУ Я.С. Агранов. Ходили упорные слухи, что душа и хозяйка «салона» Лиля Брик и ее Ося с ним не просто дружили, а в 20-30 гг.. тоже имели к этой «фирме» самое прямое отношение. Кто-то якобы еще тогда видел у них удостоверения сотрудников ОГПУ, а сейчас их нашли в архивах КГБ и опубликовали.
Как оказался Маяковский в такой компании? По мнению биографов поэта, не такой уж он был «горлан и главарь» революции. Наоборот, чрезвычайно впечатлительный, легкоранимый, постоянно подвергавшийся нападкам прессы, он ранее только у матери и сестер находил приют и ласку. Друзья -литераторы – они ведь всегда еще и соперники. Маяковский с распахнутой душой откликнулся на сочувствие и внимание, проявленные к нему Бриками. По-рыцарски благородный, он до конца жизни сохранял в душе теплые чувства к тем, кто когда-то помог ему, и никогда ни слова плохого не написал о Бриках, даже если они с ним обращались не всегда порядочно.
Л. Брик писала о том, что ее отношения с мужем еще в 1915 году перешли в чисто дружеские: «И эта любовь не могла омрачить ни мою с ним дружбу, ни дружбу Маяковского и Брика. Все мы решили никогда не расставаться и прожили жизнь близкими друзьями». О дальнейшей жизни сказано: «Мы с Осей больше никогда не были близки физически, так что все сплетни о «треугольнике», «любви втроем» и т.д. – совершенно не похожи на то, что было. Я любила, люблю и буду любить Осю больше, чем брата, больше, чем мужа, больше, чем сына. Про такую любовь я не читала ни в каких стихах, ни в какой литературе». А как же Володя? А вот так: «Я не могла не любить Володю, если его так любил Ося». Все это действительно было ни на что не похоже. Кроме того, возвышенная любовь к отставленному мужу не мешала Лиле всегда использовать его в хозяйстве – добывать продукты в тяжелые времена, ездить с ним отдыхать в Германию и посещать ее маму в Лондоне. До самого 1934 года они, по словам Лили, ездили за границу, чаще, чем в Переделкино, легко получая визы. То Лиля с Осей, то Лиля с Володей. Очень редко втроем. А когда у Осипа появилась подруга, а потом жена Евгения, ее никогда не брали за границу. Она ездила с мужем только в командировки по родной стране.
Вдвоем Лиля и Маяковский, уверяет она, никогда не жили. В Москве это была сначала две комнаты в коммуналке, потом крошечная квартирка… из четырех комнат. В одной Маяковский, в другой – тот самый салон, в остальных двух — Лиля с Осей. Что там было на самом деле? Никто свечку не держал. Но в старости Лиля Брик потрясла Андрея Вознесенского таким признанием: «Я любила заниматься любовью с Осей. Мы тогда запирали Володю на кухне. Он рвался, хотел к нам, царапался в дверь и плакал…» «Она казалась мне монстром, – признавался Вознесенский. – Но Маяковский любил такую. С хлыстом…»

А любовь то взлетала до небес, то рушилась с них на грешную землю. В 1922 году Маяковский, опять с помощью Бриков, издает поэму «Люблю» — его самое светлое произведение о любви к Л. Брик. Его иллюстрировал фотограф-художник, друг Маяковского — Родченко. Это был коллаж из фотографий Лили. Так все, и без того не очень тайное, стало явным для всех. И тут же наступает первый кризис в отношениях Л. Брик и В. Маяковского. Издерганный неопределенностью своего статуса – муж он или кто? – Маяковский переезжает из общей квартиры в Гнездиковском переулке в свою комнатушку — кабинет в коммуналке на Лубянке (теперь там его музей). Там Володя, по указаниям Лили, должен «исправиться», не ревновать, не ссориться с нею, а написать заданное ею количество хороших стихов. Его чувства Лиля Юрьевна в расчет не принимала. В своем кругу она позволяла себе высказываться о Маяковском иронически: «Вы себе представляете, Володя такой скучный, он даже устраивает сцены ревности»; «Какая разница между Володей и извозчиком? Один управляет лошадью, другой – рифмой». Она тем временем живет с Осей и крутит романы с другими поклонниками, а Маяковский, патологически ревнуя Лилю, прячась, часами караулит ее в парадной, передает через домработницу письма и записки, присылает цветы, книги и птиц в клетке. В ответ получает лишь краткие записки, что она тоже скучает.
В его переживаниях Лиля Юрьевна видела «пользу»: «Страдать Володе полезно, он помучается и напишет хорошие стихи». Так и вышло. 28 февраля 1923 они впервые после разлуки встречаются на вокзале, чтобы вместе поехать на несколько дней в Петроград. В вагоне Маяковский с ходу прочитывает Лиле свежую поэму «Про это» и рыдает у нее на руках.
Любовные отношения Л. Брик и В.Маяковского длятся еще некоторое время, однако в 1924 г. происходит последний разлад. Лиля пишет поэту записку, в которой говорится, что она не испытывает к нему прежних чувств, а в конце добавляет: «Мне кажется, что и ты любишь меня много меньше и очень мучиться не будешь». Маяковский мучается, но старается не показывать этого, заявляя в стихах: «Я теперь свободен от любви и от плакатов». Что же произошло? Оказывается, виной всему новое увлечение Лили Юрьевны, на сей раз соседом по даче А. М. Краснощековым. Он не просто сосед, а председатель Промбанка и заместитель Наркомфина. Лицо более важное, чем «простой пролетарский» поэт. Когда впоследствии Краснощекова, который неплохо погрел руки на государственных деньгах (не с помощью ли Лили?), посадили в тюрьму, ее, «официальную» любовницу, не тронули. Хотя могли бы… «Что делать? – жаловалась она Маяковскому, когда тот находился в Париже в 1924 году. – Не могу бросить А. М., пока он в тюрьме. Стыдно! Так стыдно, как никогда в жизни… Умереть – легче…»
Лиля быстро утешилась. За Краснощековым последовали все новые и новые увлечения: Асаф Мессерер, Фернан Леже, Юрий Тынянов, Лев Кулешов. Для Лили крутить романы с близкими друзьями было так же естественно, как дышать.

Такие испытания несколько раз приводили поэта к желанию покончить с собой. Лиля ставила себе в заслугу, что дважды уберегла его. Он звонил – она прибегала и отнимала пистолет.
В 20-е годы и до середины 30-х интеллигенции еще позволялось бывать за рубежом, но не так часто, как Брикам и Маяковскому. А он, «стремясь развеяться», регулярно бывал во Франции, оттуда отправлялся в Мексику и США. Везде у него были концерты, встречи с читателями и… романы. В США в 1926 году у него даже родилась дочь Элли –Елена-Патриция, что тщательно скрывалось от Бриков.

Владимир видел дочь только один раз — осенью 1928 года, когда они с Елизаветой встречались в Ницце, вскоре поэта не стало. О дочери поэта наши газеты напишут только в 90-е годы. Недавно они же сообщили о ее кончине.

Детей у Элли не было, у сестер Маяковского тоже – род прервался.
На «обычные романы» Маяковского Лиля смотрела спокойно, но стоило ей узнать, что у «Володечки, ее милого щена», намечается нечто серьезное и он близок к женитьбе, как, например, с русской эмигранткой Татьяной Яковлевой, она тут же принимала меры, чтобы вернуть любимого на место.

В Париже у Лили был свой надежный агент – сестра Эльза Триоле, которая став женой французского писателя-коммуниста Луи Арагона (как позже выяснилось, гомосексуалиста, ушедшего от нее к мужчине), обеспечила и сестричке возможность время от времени быть парижанкой. Эльза регулярно сообщает Лиле, что позволяет себе Маяковский вдали от нее, и сестры вместе плетут свои сети. Так родилось на свет письмо Эльзы с сообщением, что Татьяна Яковлева, ожидающая Маяковского в Париже, якобы уже вышла замуж за богатого аристократа. Лиля «нечаянно» прочитала его вслух в салоне, в присутствии нескольких поэтов, выразив сочувствие Володечке, который чуть с ума не сошел от этой вести. Невеста поэта действительно стала женой аристократа, но несколько позже.
Поэт продолжал метаться между Лилечкой и своими новыми подругами, калейдоскопом мелькавшими в его жизни.

Лиля тоже ни в чем себе не отказывает. А Ося тоже уже давно живет с постоянной подругой, с которой дружит Лиля. И все они существуют на заработки Маяковского. Легко догадаться, что женитьба Маяковского «всерьез» означала бы для Бриков определенные финансовые неудобства – ведь поэт нес немалые расходы по обеспечению их жизни. Письма Лили Юрьевны пестрели бесконечными просьбами о деньгах. Включался в это и Осип Брик. «Киса просит денег», – телеграфировал он в Самару Маяковскому. «Все благополучно. Жду денег» – обычный вариант телеграфных посланий Лили. Владимир Владимирович оплачивал ее заграничные поездки, выполнял бесконечные заказы – от дамских туалетов до – «Очень хочется автомобильчик! Привези, пожалуйста!» Да еще «непременно Форд, последнего выпуска…».

Как человек широкой души, поэт даже в стесненных обстоятельствах не оставлял без внимания ни одной просьбы Бриков. «Любимый Володечка» оставался для Лили главным поставщиком французской косметики, платьев, чулочков и даже «маленького реношки» — чуть ли не первой в Москве частной легковушки. Сейчас во Франции опубликована переписка сестер (у нас она издавалась лишь выборочно и обычно под редакцией Бриков). Письма полны таких заказов и описаний романов самих сестер и поэта.
Последняя встреча Лили с Маяковским происходит 18 февраля 1930 г., в день, когда Брики уезжают в Берлин и Лондон, как значится в официальных документах, «осматривать культурные ценности». Маяковский, который долгое время безуспешно пытался добиться, чтобы его выпустили в Париж к Т. Яковлевой, в последние дни жизни будет рваться за рубеж еще и к Л. Брик. Но выехать ему больше не разрешают.
Последняя открытка от Лили Маяковскому отправлена 14 апреля 1930 г. — в день самоубийства поэта. Позднее Лиля напишет: «Если б я в это время была дома, может быть, и в этот раз смерть отодвинулась бы на какое-то время».
Свидетельницей гибели поэта становится совсем другая женщина – актриса МХАТа Вероника Полонская, жена артиста Михаила Яншина, которую Маяковский за минуты до смерти уговаривал стать его женой.

Не уговорил — и выстрелил в свое сердце, едва она ступила за порог его крошечного кабинета. Двухметровый Маяковский упал так, что сразу войти в комнату стало невозможно. Когда примчались друзья Лили и Оси – гэбэшники — и вошли, еще пахло порохом, но ничего поделать уже было нельзя. Поздно…
Расследование дела о смерти поэта за № 24541 было поручено, конечно же, другу семьи Агранову. О положении этого человека в ГПУ можно судить по тому, что в Ленинград после убийства Кирова сопровождал Сталина именно Яков Агранов. В 35 году он получил в Кремле квартиру замученного в застенках Енукидзе. Как выяснилось позже, жертвами Агранова стали поэт Николай Гумилев и ученый Александр Чаянов. Правда, и его самого тоже шлепнули, когда стал не нужен.
Тогда сомнений в самоубийстве поэта не было. Ведь он оставил записку-завещание, написанную за два дня до смерти — 12 апреля 1930 года. Вот она.
«В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил.
Мама, сестры и товарищи, простите — это не способ (другим не советую), но у меня выходов нет.
Лиля — люби меня.
Товарищ правительство, моя семья — это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская.
Если ты устроишь им сносную жизнь — спасибо.
Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся.
Как говорят —
«инцидент исперчен»,
любовная лодка
разбилась о быт.
Я с жизнью в расчете
и не к чему перечень
взаимных болей,
бед и обид.
Счастливо оставаться.
Владимир Маяковский.
12. 04. 30 г.»
Там есть еще приписка о деньгах.
Через три дня на похороны из-за границы вернулись, вызванные телеграммой Агранова, Брики. Верная себе, Лиля позвонила Полонской и попросила ее не приходить на похороны, чтобы «не отравлять своим присутствием последние минуты прощания с Володей его родным». Актриса не пришла – в это время ее как раз вызвали к следователю…
Жизнь Вероники Полонской сразу и резко изменилось. «Застрелился он при Норе, — писала Лиля Брик сестре в Париж, — но ее можно винить, как апельсиновую корку, о которую поскользнулся, упал и разбился насмерть». Бедная женщина была так напугана смертью поэта, допросами в компетентных органах, что отказалась от всего и всю жизнь скрывала свою причастность к поэту и его трагедии. Предсмертную записку опубликовала «Правда», и М.Яншин, ее муж, как ни любил свою юную Нору (ей был 21 год), из-за огласки сразу оставил ее. Вероника Полонская умерла в 1991 году в Доме престарелых актеров. Только тогда стала известна ее роль в жизни и смерти поэта.
Небольшое имущество Маяковского было разделено поровну между его матерью и Лилей. Кроме того, ей отдали две тысячи рублей, упомянутые Маяковским в записке и два золотых кольца, возможно, купленные им для себя и Вероники Полонской.
Весь архив Маяковского был передан Брикам (существует правдоподобная версия о посмертной правке записки Бриками). Они начали усердно заниматься подготовкой собрания сочинений Маяковского, несмотря на протесты матери и сестёр поэта, получивших право только на часть гонорара от публикаций. Начинается многолетняя тяжба за права на рукописи. Дело доходило до судов, но Брики не выпустили труды поэта из своих рук. Когда в 1935 году возникли сложности с изданием полного собрания сочинений, Лиля Юрьевна написала письмо И. Сталину, в котором просила о помощи. Именно на ее письме вождь написал знаменитое и многократно цитируемое: «Тов. Ежов! Очень прошу вас обратить внимание на письмо Брик. Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и его произведениям — преступление. Жалобы Брик, по-моему, правильны. Привет! Сталин». С этого момента Маяковский становится главным поэтом Советского Союза, а Брики — главными наследниками и до самых хрущевских времен живут за счет гонораров за публикации, отделяя крохи родным поэта. Однажды, в ответ на очередную жалобу единственной к тому времени сестры Маяковского Людмилы, Никита Хрущев приказал прекратить платить гонорары Лиле и ее мужьям. «Хватит! Попользовались!» Супругам пришлось жить на обычные пенсии. Впрочем, они не бедствовали.

После смерти Маяковского Лиля довольно скоро вышла замуж за командира «червонного казачества» комкора Виталия Примакова. Но тут она чуть не влипла в историю — ее нового мужа репрессировали в 1937 г. , (А.М. Краснощекова, финансовые махинации которого разоблачил не кто иной, как В.В.Куйбышев, а Лиле стыдно было оставлять, пока он был в тюрьме, тоже). Тогда Лиля ждала ареста каждый день и в надежде заглушить ужас потянулась к бутылке. Но до запоев дело не дошло, и алкоголичкой она не стала. Лиля не попала, как другие жены крупных военных, ни под расстрел, ни в степи Казахстана. Согласно легенде, Сталин сказал: «Не будем трогать жену Маяковского» — и вычеркнул ее из списка обреченных на арест литераторов. Возможно, тиран не хотел дискредитировать имя поэта, совсем недавно поднятое им на пьедестал.
В следующий раз (официально – в третий) Л.Брик вышла замуж за литературоведа Василия Катаняна… друга Осипа Брика. Лиля увела литератора из его семьи и удивлялась, почему его брошенная жена обижается, а не дружит с нею).
Очень удобно – дома свой литературовед и редактор произведений Маяковского. В.Катанян написал несколько исследований творчества «лучшего и талантливейшего поэта». Позже, когда супруги постарели, за рукописи принялся сын Катаняна, тоже Василий. Еще студентами пединститута по заданию преподавателей мы конспектировали труды Катанянов, в которых восхвалялся «лучший и талантливейший поэт нашей эпохи», но ничего не говорилось о роли Бриков в его жизни.
До самой своей смерти Лиля вела привычный для нее образ жизни. Ездила во Францию к сестре и за покупками, встречалась там со знаменитостями как жена Маяковского и сестра известной во Франции писательницы Эльзы Триоле. Там у нее, 80-летней, однажды даже случился роман с молодым французом.

Она по-прежнему слегка занималась искусством, немного переводила, коллекционировала фарфор и подносы – Володечка и после смерти продолжал финансировать ее прихоти. По-прежнему существовал и её домашний салон в квартире на престижном Кутузовском проспекте даже в 1960-е гг.. А ведь последние салоны были разогнаны еще в начале 30-х. У нее бывали в гостях знаменитости из Франции. Здесь завязывались знакомства, устраивались чьи-то судьбы. Например, поэт Андрей Вознесенский получил путевку в жизнь благодаря Лиле Брик. У неё познакомились и часто бывали Майя Плисецкая, Родион Щедрин и другие деятели культуры и искусства. Лилей Юрьевной положено было восхищаться. И все восхищались. Однажды даже задержали начало спектакля в Большом театре, пока не пришла поддерживаемая под руки маленькая сгорбленная старушка с рыжей фальшивой косой, в каких-то балахонах, увешанная украшениями. «Она! Она!» — шепталась публика.

Так кто же она была? Муза? Жена? Любовница? Вдова поэта? Его жестокая погубительница? На эти вопросы так и не найден ответ. Как никто и никогда не узнает, каким был в действительности роковой мотив последнего поступка поэта. Личные проблемы? Критическая кампания против Маяковского? Провал «Бани» в театре? Неудачный роман с Вероникой Полонской, с которой его познакомили те же Брики? До сих пор в многочисленных изданиях исследователи, каждый по своему разумению, пытаются решить эти вопросы.

До последних дней жизни Лиля Брик носила на цепочке подаренное поэтом кольцо с гравировкой её инициалов — Л.Ю.Б., которые складывались в бесконечное «ЛЮБЛЮ». Внутри кольца было написано: «Володя».

В своем дневнике в 70-х годах она написала:
«Приснился сон — я сержусь на Володю за то, что он застрелился, а он так ласково вкладывает мне в руку крошечный пистолет и говорит: «Все равно ты то же самое сделаешь».
Сон оказался вещим. В 86 лет, ранним майским утром она упала у себя в комнате, сломала шейку бедра, оказалась обреченной на неподвижность. За несколько дней до смерти ей снились стихи Маяковского. Она была в печали, грустна и молчалива. А 4 августа 1978 года Лиля Юрьевна покончила с собой на даче в Переделкине. Приняв смертельную дозу снотворного, она стала писать предсмертную записку, которую закончить не успела: «В смерти моей прошу никого не винить. Васик, я боготворю тебя. Прости меня! И друзья простите…»

Много раньше Лиля распорядилась не устраивать могилу, а развеять её прах: «Всегда найдутся готовые надругаться!» В поле под Москвой и был совершен этот печальный обряд. Характерный русский пейзаж — поле, излучина реки, лес… На опушке поставлена как бы точка ее жизни — огромный валун, который привезли туда ее поклонники. На нем выбиты три буквы — Л. Ю. Б.

В советское время ни о чем таком не писали и не рассказывали. Мало того, этот странный треугольник мешал литературоведам создавать образ идеального пролетарского поэта. Когда в одном из томов «Литературного наследства» была опубликована часть переписки Л.Брик и В.Маяковского, книгу сразу запретили, а второй том вообще не издали.

Как всегда это бывает, запреты вызывают особое любопытство и полет фантазии «исследователей». Чего только не написано про этих людей! Кроме одного: они были не единственными в пореволюционной стране. Ведь вскоре после знаменитых декретов «О мире» и «О земле» выходят декреты (19 декабря 1917 года) «Об отмене брака» и «Об отмене наказания за гомосексуализм». По этим декретам «сексуальный союз» (второе название – «брачный союз») можно было как легко заключить брак, так и легко расторгнуть. Достаточно было отметки в сельсовете или в домоуправлении. А можно было жить просто так, не отмечаясь.

Наряду с революционными датами, в СССР с размахом праздновалась годовщина декрета «Об отмене брака» шествием лесбиянок. Троцкий в своих воспоминаниях утверждает, что на это известие Ленин радостно отреагировал: «Так держать, товарищи!». На этом же шествии несли плакаты «Долой стыд!». Этот призыв окончательно вошел в широкий обиход в июне 1918 года, когда несколько сот представителей обоего пола прошлись по центру Петрограда совсем голыми. В стране триумфально шествовала не только культурная революция, а еще и сексуальная, хотя провинция реагировала на нее вяло. Много чего тогда наворотили! Например, в школах был введен секспросвет для детей 12-13 лет, во избежание ранней беременности. Обычным явлением того времени были комсомольские коммуны, где на добровольной основе в «семье» жили 10-12 лиц обоего пола.

Идеологом декрета «Об отмене брака» была небезызвестная Александра Коллонтай, автор теории о любви, как о стакане воды, чья личная жизнь была не менее насыщенной, чем у Лили Брик. И даже известная подруга Ленина Инесса Арманд оставила своих четверых детей ради любви к брату мужа. Что у нее было с вождем, до сих пор гадают досужие историки. Этот период безудержного «революционного разврата» продержался недолго. С приходом к власти Сталина в конце 20-х годов сексуальная революция сошла на нет. А с принятием сталинской конституции потерял силу и декрет «Об отмене брака».

Мы вспомнили о тех ушедших в историю событиях только потому, что некоторые наши земляки скучают о них и мечутся между свободой в браке и желанием узаконить гаремы. Некоторые отцы охотно отправляют дочерей в иные края и грозят переломать им руки-ноги, если они выберут в мужья иностранца.